ДИВНА ЛЮБОЕВИЧ: «НУЖНО ОСТАВАТЬСЯ СОБОЙ ПРИ ЛЮБЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ»
Однажды она сказала, что на ее концертах душа каждого человека вспоминает свое начало. Благодаря великому дару, своим удивительным голосом, она обняла всю планету. Благодаря ее выступлениям православная музыка зазвучала в самых дальних уголках мира и нежно тронула даже самые черствые сердца. Потому что она здесь, среди нас, и прежде всего – наша. Вопрос в том, осознаем ли мы, что нам выпало это редкое счастье, высшая милость и благость – быть современниками Дивны Любоевич, которая с особым чувством совершенно по-своему интерпретирует духовную музыку, которая вдохнула в нее жизнь и подарила крылья для полета в мир.
Дивна Любоевич – дитя Белграда. Будучи десяти лет от роду, уже приобщилась к духовной музыке в певческой школе монастыря «Введение» у матушки игумении Агнии. Затем учеба в Музыкальной академии в г. Нови-Сад. В девятнадцать лет она стала самым молодым дирижером старейшего хора в Сербии – Первого Белградского певческого общества. В начале 1990-х годов вместе с друзьями Дивна основала Студию хоровой духовной музыки «Мелоди», с которой она выступала по всему миру, дав более 700 концертов и записав 25 альбомов. Дивна Любоевич признана в мире не только как аутентичная исполнительница духовной музыки, миссионер и популяризатор сербской культуры и традиций, но и как художественный новатор, обладающий даром первооткрывателя новых творческих направлений, таких как, к примеру, создание первой в мире голографической оперы. Дивна Любоевич явилась и вдохновителем выпуска о православной музыке журнала «Avant Art».
«Вифлеемская звезда! – концертный сезон Дивны и «Мелоди» – сначала засияла Храме Христа Спасителя в Москве, затем осветила аудиторию в синагоге в г. Нови-Сад и, в конце года, в качестве своеобразного крещендо, 21 декабря 2019 года засверкала в Благотворительном фонде (Задужбина) Илии Коларца в Белграде. Рождественский репертуар, обогащенный жемчужинами духовной музыки, такими как сочинения монахини Иулианы (Денисовой) «Во Царствии Твоем», «Яко по суху», а также две версии Херувимской песни (Денисова и болгарский распев), показали, что Дивна Любоевич и «Мелоди» звучат со сцены как колокольный перезвон, заставляя зрителей затаить дыхание. Уже самое начало концерта со «Стихирой сербским святым», которой Дивна и «Мелоди» хотели напомнить, что в этом году празднуется 800-летие автокефалии Сербской православной церкви, приятно удивило зрителей в зале. Нескончаемые, сердечные аплодисменты, лица, преображенные красотой вечера… После трех выходов «на бис» белградская публика покидала зал в Коларце, как будто после паломничества, унося с собой удивительные воспоминания об этом счастливом моменте вечности.
Дивна Любоевич говорила об искусстве в интервью для журнала «Avant Art» еще до концерта в Москве, но мы хотели дождаться также концерта в Белграде, чтобы записать кое-что и об этом. И Дивне Любоевич действительно есть, что сказать. Нужно только чаще ее спрашивать и больше слушать…
– В России вас всегда встречают как очень дорогого гостя. На страницах социальных сетей мы видели, что и в этот раз прием был незабываемый. А что значит для вас Россия?
– Россия, действительно, напоминает какой-то царский зал. И когда вы входите в этот зал, в нем все имперское, и все это невероятно соответствует той музыки, которую я исполняю. И так всегда в России, в каждом городе, в каждом зале. У русских сохранилось подлинное отношение к Православию, которое мы утратили. Русские всегда стараются поддерживать это отношение с помощью эстетики. Они любят украшать, дополнять, улучшать что-либо, и это чувство прекрасного они носят в себе. И это никакой не китч. Они умеют строить храмы, писать иконы, украшать все цветами и слушать музыку, искренно, как никакая другая публика, как будто желая впитать ее в себя всю, без остатка. Они приходят с жаждой впечатлений, а после концерта уносят эти чувства с собой. И они демонстрируют эмоциональную радость гораздо глубже, чем это делает публика в других странах. С одной стороны, это желание находиться рядом с вами, прикоснуться к вам, поговорить. Это может быть не вполне приятным для того, кому это не нравится. Но это чувство нужно уважать. И, действительно, находясь рядом с ними, я тоже научилась принимать комплименты с улыбкой, понимать, что это многое значит для кого-то, не уклоняться, а уважать чужие впечатления от концерта и смелость, с которой они приходят и говорят, что думают. Россия стала моим вторым домом. Я чувствую себя там как дома, даже на более высоком уровне. Я не знаю, сохранилось бы это ощущение, если бы я постоянно жила в России. Возможно и нет. Но всякий раз, когда я приезжаю, я чувствую себя хорошо и главное – не чувствую себя чужой.
– В этом концертном сезоне у нас была возможность услышать прекрасные композиции монахини Иулианы (Денисовой). Она автор около 200 произведений, основатель и дирижер хора Свято-Елисаветинского монастыря в Минске, неординарный человек, которая, как мы узнали, была вдохновлена вашей работой. Вы когда-нибудь работали с ней лично?
– С монахиней Иулианой я лично не работала, мы никогда не пели вместе, я не была солисткой в ее хоре. Однако, мы не раз встречались, не только в Свято-Елисаветинском монастыре в Минске, но и на Валааме, где она выступала со своим хором, на теплоходе у нас были репетиции по пути до Валаама. И в тот раз она действительно сказала мне все, что хотела, чтобы выразить уважение к моей духовной музыке. Сказала, насколько она была вдохновлена моим выступлением, и даже попросила взять кое-что из того, что я пою, чтобы обработать и исполнять эти произведения. И, конечно, я согласилась. Возможно, мы сотрудничаем благодаря ее вдохновению, а, с другой стороны, я тоже в восторге от ее отношения и эстетики в некоторых композициях. Иногда я чувствую, что она вдохновилась моей работой, например, в композиции «Яко по суху». Похоже, что эта композиция из моего репертуара, которую она творчески переработала. Теперь и мы делаем также. Ее «Херувимская…» очень красивая, особенно «Во Царствии Твоем» – Заповеди Блаженства, которая фантастически вплетена, без каких-либо изъянов в прекрасную мелодию концерта Рахманинова, как будто она здесь и была. Как будто этот концерт все время жил с этой лирикой, а поскольку фортепьяно не читает текст, мы слушали только мелодию.
– Быть не только интерпретатором, но и исследователем в области духовной музыки также подразумевает и постоянное «открытие» новых возможностей, углубление и развитие. Хотя и у вас есть, так называемые «хиты», которые публика любит и узнает.
– Когда имеешь дело с тем, во что ты веришь и что любишь, конечно, тебе хочется достичь как можно большего. У меня тоже есть любимые произведения. Это как завоевание новых территорий или восхождение на вершину. Сама вершина не имеет значения, но покорение вершины – это то, что нас вдохновляет. И тогда человек идет дальше.
– Вы никогда не думали навсегда уехать из Сербии?
– Нет, и я знаю, что никогда не буду жить нигде, кроме Сербии. Я могу поехать как турист, могу прожить где-то год, для получения образования или для других занятий, но все время жить за пределами моей Родины – никогда. Я знаю, что рассеяния народов, которые происходили в разные времена, были оправданны, но в моем случае это не так. Некоторые люди могут переносить страдания, а иные не выдерживают, это ведь тоже как некий дар. Например, одно – это когда вы убегаете от пули, а другое – когда вы уезжаете, потому что решили, что зарабатываете недостаточно денег, чтобы потом отдыхать. У меня никогда не было мыслей об отъезде, хотя возможность жить за границей была всегда. Потому что любить свое Отечество, это, живя в нем, стараться дать ему часть себя. Сегодня все рассуждают о том, что «люди стали ужасные». А кто эти люди? Кто этот народ? Ты и есть этот народ. Будь сам хорошим, ведь ты не становишься лучше от того, что рассуждаешь об этом. Это такой синдром самокритики без ретуши.
– Мы чем-то пренебрегли и потеряли себя?
– Не знаю, что на самом деле с нами произошло. Кто как: люди, которые приходят на концерты, не остаются без внимания, они не чувствуют свою потерянность. Но это определенный круг людей. По правде говоря, мы увязли во всем: в образовании, в воспитании. Семья как будто умерла. Родители, которые, кажется, не знают, что нужно делать, и от этого поступают как-то ошибочно… Мы потеряли ту единую нить, что нас связывала в течение долгого времени, ту вертикаль, которую мы несем в нашем сознании. И до тех пор, пока мы не вернемся к истокам, честно и открыто осознав, кто мы (а мы потомки Святого Саввы), мы не сдвинемся с места и никогда не устремимся вперед.
– Что дала и чему вас научила семья?
– Из семьи я вышла с большим приданым. Это с одной стороны хорошо, с другой – тяжелая ноша. В каждой семье есть то, что можно дать детям. Правда, дети часто бегут без оглядки от некоторых «подарков».
– От каких ваших «подарков» бежал ваш сын?
– Да от каких угодно. От постоянного желания давать указания, как и что нужно делать, чтобы это стало безусловно лучше. И я снова убеждена, я действительно думаю, что знаю, что лучше, и меня невозможно разуверить в том, что я объективна. Это невероятно. И вот, мой сын действительно борется с такой матерью. Это трудно. Я иногда пытаюсь сдаться, рационально понять то, что я делаю, и даже ищу совета. Но он добрый, хотя ему и не легко приходится с такой матерью. Требовательной, но в том смысле, что я требую, чтобы он делал то, что будет для него хорошо.
– Это больше похоже на пожелания заботливой матери…
– Да, это так, но я действительно не понимаю, как мы, целое поколение, оказались такими, какие мы есть. К примеру, я не росла в каком-то жестоком окружении дома, но я очень хорошо знала, что я могу и чего не имею права делать. И как родитель, я не делала ничего, что не делали и мои родители. В каком-то смысле они подавляли меня, поэтому я была более снисходительна к своему ребенку. Но опять же, все получилось не так как со мной, а совсем иначе.
– Как изменилось время?
– Да, многое меняется, но я думаю, что это не относится к изменению времени. Всегда говорю, что это не должно быть так, ведь семейные ценности всегда одинаковы. Опять же, время меняется, поскольку возникает все больше обязательств, которые нужно выполнять, чтобы идти в ногу с сегодняшним миром, с той матрицей, в которую все встроено и которая, в сущности, даже не существует. Сегодня человек вынужден спотыкаться, чтобы не отставать, а на самом деле что? – Платить за электричество, которое, в общем-то, бесплатно, платить за воду, которая бесплатна, платить налог на квартиру, которую он уже купил, платить земельный налог за участок, который он уже купил. Покупать еду, которая вовсе и не еда. И пока современный человек выкручивается из всех этих обязательств, жизнь уже прошла, а он не мог ни дышать, ни жить из-за всех тех обстоятельств, которые его преследовали.
– Очень модно сейчас говорить, что этот период самый страшный, ужасный, что никогда еще хуже не было. Вы никогда не комментируете, не плачете, не жалуетесь, даже на тревожную ситуацию в культуре. Как бы сказали: молчите и работайте. Это нелегко.
– А что еще остается? Работать. Легко ли это? Но разве это должно быть легко? Не надо быть большого ума, чтобы констатировать, что у нас где-то плохо. Очень важно увидеть, что может сделать каждый из нас, внести свой хотя бы и небольшой вклад в развитие какой-либо области. Проще всего сидеть, плакать, критиковать, и даже не пытаться что-либо делать, и для себя, и для других. Из года в год я все больше слышу в общении со знакомыми, даже друзьями, одно ложное, бездумное слово – «кайфуй». Вопрос об удовольствии – это то, что меня смущает. Что означает эта фраза? Это слово формулирует современный выбор, который говорит: вам легко, а вот бороться за что-то или делать – это постыдно. Разве это награда? Те люди думают, что у них есть право на такое наслаждение, которое подразумевает отсутствие каких-либо обязательств. Почему кто-то имеет привилегию «наслаждаться»? Разве не высшая потребность человека быть полезным и находить в этом какую-то цель своего существования. Полезным другу, семье, ребенку, соседу.
– Вам удается оставаться очень «приватной личностью», не слишком много о вас можно найти в СМИ. И, невзирая на вашу популярность, вы не позволяете пересекать эту границу.
– Я не могу поступать иначе. Поэтому у меня есть все, что с этим связано. Может быть, слишком много догадок и тому подобного, но на самом деле я считаю себя счастливчиком, который сделал свою карьеру (или, точнее, назовем это командировкой), в которую я поехала с самого начала – за пределы нашей страны. Тут сразу проявляется реалистическая картина всего того, что вы делаете, от условий работы, от зала, в котором вы поете, до публики, для которой вы поете, да взаимоотношений людей, участвующих в организации концертов. Это нечто совершенно иное. Эти люди с открытыми глазами, они всегда слушают, что вы им скажете, что они должны сделать, чтобы все получилось. Это действительно не имеет никакого отношения к тому, как что-то подобное работает здесь. Также подчеркну, что я бы мечтала, чтобы и дома было также, и даже лучше. Но это не значит, что, поскольку это сегодня не так, то я говорю: я не могу работать, потому что я «привыкла» к лучшему. Я не та, которая «привыкла», поэтому если нужно я буду и партизан, и разведчик. И я могу при любых условиях оставаться сам собой.
– В конце концов, «Мелоди» появился в тяжелые времена…
– Да, это были 1991-1992 годы. И в 1993 году, когда было совсем плохо, мы записали первую кассету. Это случилось незадолго до того, как я родила. И все же, те трудные годы как раз что-то неожиданное принесли, что можно было бы назвать капиталом для будущей карьеры, для открытия возможностей. Мы работали в стране с 1991 по 2000 год, играли на фестивалях, но потом мы сформировали репертуар, он рос, и когда мы начали выступать за границей с 2000 года, у нас был большой и серьезный музыкальный багаж.
– На это трудно прожить?
– Разумеется, этим не заработаешь. Три года я работала в музыкальной школе, в то время мой муж работал в книжном магазине. Все в это время и творчеством занимались, и где-то работали. В то время мы выпускали кассеты, они продавались, а затем вышел первый диск, и он начал продаваться, так что мы, можно сказать, ожили. А Литургию я всегда пела добровольно. А вот, например, в России, где мы часто бываем, каждому певцу, который поет на Литургии, платят. Это способ отблагодарить тех, кто отдает свой труд на благо Церкви, и хотя бы немного заплатить регенту и певчим.
– «Мелоди» скоро будет отмечать свое тридцатилетие…
– Да, мы уже начали готовиться. Собираемся выпустить пластинку. Меня в этом уже два года убеждают, надеюсь, что она выйдет и принесет всем радость. Это всего лишь одно из многих событий, которые мы думаем сделать для празднования этой годовщины. Посмотрим.
– Было бы неплохо отметить. Не малый срок: выдержать тридцать лет в этом цикле – «время спорта и удовольствий».
– Во времена спорта и удовольствий… Увы, это так. Но, насколько я помню, иногда это было даже очень мило, потому что это было всего раз в неделю, по субботам. Таким образом, это было ограничено: раз в неделю для спорта и отдыха. В некоторых интервью я уже говорила, что больше не хочу ничего слышать о спорте. Потому что повышается давление, и мое сердце колотится, ибо кто-то зарабатывает миллионы за матч. Люди хвалятся и восхищаются спортом, который является развлечением и отдыхом, когда просто сидят перед телевизором и тупо смотрят его. В последние годы о спорте говорят, как о чем-то, что приносит огромные деньги, прибыль некоторым спонсорам… Где же дух и тело?
– Вас когда-нибудь приглашали на урок музыки в школу или, по крайней мере, на религиозный урок, чтобы рассказать о духовной музыке детям?
– Нет. Однажды только меня попросили для учебника шестого класса в качестве примера духовной музыки предложить что-то в моем исполнении. Но не были оговорены никакие условия, ничего. Так что из этого ничего не вышло. А что касается школ, то здесь нет даже организованных походов на концерт или послушать Литургию. Только одна учительница во время каникул иногда приводит детей во Введенский монастырь. Я не знаю, почему детям не организуют посещение концертов, я бы и билеты даже предоставила, если бы меня спросили. Они ходят в кино, ходят на утренники в Национальный театр, так почему бы не прийти на концерт Дивны и «Мелоди». Это было бы прекрасно. Но никто даже не интересуется…
– Это такие мы?
– Нет, это не мы. Я – это я. Не могу и не буду больше отождествлять себя с теми, с кем не имею ничего общего. Мне не нравится, когда говорят: это же мы. Потому что мы этого не делали. Я – нет. Вы – нет. Значит, и мы – нет. Мы не сделали. Более всего, хотела бы сказать вот о чем. Например, святой Савва, его культурное и духовное наследие, вот это – МЫ. И это длится уже 800 лет. И все наши мученики из всех войн, которые погибали за свой народ, вот это – МЫ. И наша династия Неманичей, и наши простые люди, которые на протяжении веков и под турецким игом сохранили веру и семью, вот это – МЫ. И над этим нужно работать, чтобы стать частью чего-то большого, а не того, что навязывается сегодня как императив того отрезка времени, в котором мы живем.
– Дивна, в 19-летнем возрасте вы уже дирижировали Первым Белградским певческим обществом. Как это произошло, учитывая, что вы тогда только что поступили в Музыкальную академию в г. Нови-Сад?
– Я была дирижером в хоре «Мокраняц» (храм святого Саввы), замещала ушедшего в армию регента и моего друга Сашу Спасича. Это был 1989 год, и первая Литургия, организованная под куполом храма святого Саввы. И на этой Литургии, на этом первом собрании людей (вспомните, что позже началось с Видовдана, затем девяностые и так далее) пели сводные белградские хоры. Душко Миладинович, которого я знала еще, будучи маленькой девочкой, когда я приходила в Сербскую академию наук и искусств петь у Мики (Дмитрия) Стефановича, должен был дирижировать этими хорами. И Душко сказал: «Я не буду дирижировать, есть кому это делать в храме святого Саввы». И с такой щедростью поставил меня дирижером сводных хоровых коллективов. Члены Первого Белградского певческого общества и тогдашний президент Душко Радивоевич также были там. И поскольку у них не было регента, потому что в истории Первого Белградского певческого общества часто случались скандальные увольнения дирижеров, он понял, что возможно я могу присоединиться к ним. Тем временем Саша Спасич вернулся в «Мокраняц», поэтому я и пришла в Первое Белградское певческое общество. Однако, в Первом Белградском вы не можете быть дирижером хора, но вы должны служить тем, кто не знает, ни что такое хор, ни что такое музыка или дирижирование, и выполнять все их желания и требования. Я смогла это выдержать лишь полтора года, а затем я ушла, фактически вернувшись туда, откуда начала свой путь, то есть в Введенский монастырь. Затем, по благословению игумении Агнии, возникла «Мелоди». Было невозможно одновременно находиться и в Соборной церкви и в Введенском монастыре, и я вернулась в монастырь. Здесь я и сегодня.
– Я думаю, что о вас красноречиво говорит один факт. Прежде всего, то что вы с детства пребываете в Введенском монастыре – это ваше личное отношение и личная вера. Но я также знаю, что вы можете перелететь через полмира на самолете, спеть концерт, и уставшей вернуться на следующий день в монастырь, чтобы утром петь на Литургии. Это большой долг и серьезное обязательство.
– Да, если мне удается вовремя попасть сюда, я всегда тут. Меня огорчает, когда я слышу, что кто-то приехал в Введенский монастырь, чтобы послушать меня, особенно если издалека или из-за границы. Представьте, какая это жертва: приехать из дальних краев, чтобы посетить Литургию в том самом месте в воскресенье, чтобы услышать, как кто-то поет. Потому я и не имею права на личные отношения и на то, что я хочу или чего не хочу. Просто у меня есть совесть. И тут нет выбора: хочу я или нет. Вот и всё. Когда я нахожусь, к примеру, в селе Сланкамен, который расположен в получасе езды от Белграда, меня замучает совесть: если я буду петь там в субботу, то как быть с воскресной Литургией в Введенском? Если я где-то далеко и не могу приехать, это меняет дело, но полчаса от Белграда – я не могу не приехать. Я служу этому.
Автор: Сузана Спасич
Перевод с сербского: Сергей Щеглов, академик Петровской академии наук и искусств